17 апреля 1982 года. Нью-Йорк
Я все думаю о нашем разговоре. Может быть, дело в том, что зло произвольно. Что его определяют - место и время. А если говорить шире - общие тенденции исторического момента.
Зло определяется конъюнктурой, спросом, функцией его носителя. Кроме того, фактором случайности. Неудачным стечением обстоятельств. И даже - плохим эстетическим вкусом.
Мы без конца проклинаем товарища Сталина, и, разумеется, за дело. И все же я хочу спросить - кто написал четыре миллиона доносов? (Эта цифра фигурировала в закрытых партийных документах.) Дзержинский? Ежов? Абакумов с Ягодой?
Ничего подобного. Их написали простые советские люди. Означает ли это, что русские - нация доносчиков и стукачей? Ни в коем случае. Просто сказались тенденции исторического момента.
Разумеется, существует врожденное предрасположение к добру и злу. Более того, есть на свете ангелы и монстры. Святые и злодеи. Но это - редкость. Шекспировский Яго, как воплощение зла, и Мышкин, олицетворяющий добро, - уникальны. Иначе Шекспир не создал бы «Отелло».
В нормальных же случаях, как я убедился, добро и зло - произвольны.
Так что, упаси нас Бог от пространственно-временной ситуации, располагающей ко злу...
Одни и те же люди выказывают равную способность к злодеянию и добродетели. Какого-нибудь рецидивиста я легко мог представить себе героем войны, диссидентом, защитником угнетенных.
И наоборот, герои войны с удивительной легкостью растворялись в лагерной массе.
Разумеется, зло не может осуществляться в качестве идейного принципа. Природа добра более тяготеет к широковещательной огласке. Тем не менее в обоих случаях действуют произвольные факторы.
Поэтому меня смешит любая категорическая нравственная установка. Человек добр!.. Человек подл!.. Человек человеку - друг, товарищ и брат...
Человек человеку - волк... И так далее.
Человек человеку... как бы это получше выразиться - табула раса. Иначе говоря - все, что угодно. В зависимости от стечения обстоятельств.
Человек способен на все - дурное и хорошее.
Мне грустно, что это так.
Поэтому дай нам Бог стойкости и мужества.
А еще лучше - обстоятельств времени и места, располагающих к добру...
За двенадцать лет службы у Егорова накопилось шесть пар именных часов «Ракета». Они лежали в банке из-под чая. А в ящике стола у него хранилась кипа похвальных грамот.
Незаметно прошел еще один год.
Этот год был темным от растаявшего снега. Шумным от лая караульных псов. Горьким от кофе и старых пластинок.
Егоров собирался в отпуск. Укладывая вещи, капитан говорил своему другу оперу Борташевичу:
- Приеду в Сочи. Куплю рубаху с попугаями. Найду курортницу без предрассудков...
- Презервативы купи, - деловито советовал опер.
- Ты не романтик, Женя, - отвечал Егоров, доставая из ящика несколько маленьких пакетов, - с шестидесятого года валяются...
- И что - ни разу?! - выкрикивал Борташевич.
- По-человечески - ни разу. А то, что было, можно не считать...
- Понадобятся деньги - телеграфируй.
- Деньги - не проблема, - отвечал капитан...
Он прилетел в Адлер. Купил в аэропорту малиновые шорты. И поехал автобусом в Сочи.
Там он познакомился с аспиранткой Катюшей Лугиной. Она коротко стриглась, читала прозу Цветаевой и недолюбливала грузин.
Вечером капитан и девушка сидели на остывающем песке. Море пахло рыбой и водопроводом. Из-за кустов с танцплощадки доносились прерывистые вопли репродуктора.
Егоров огляделся и притянул девушку к себе. Та вырвалась, оскорбленно чувствуя, какими жесткими могут быть его руки.
- Бросьте, - сказал Егоров, - все равно этим кончится. Незачем разыгрывать мадам Баттерфляй...
Катя, не замахиваясь, ударила его по лицу.
- Стоп! - выговорил капитан. - Удар нанесен открытой перчаткой. Судья на ринге делает вам замечание...
Катя не улыбнулась:
- Потрудитесь сдерживать ваши животные инстинкты!
- Не обещаю, - сказал капитан.
Девушка взглянула на Егорова миролюбиво.
- Давайте поговорим, - сказала она.
- Например, о чем? - вяло спросил капитан.
- Вы любите Гейне?
- Более или менее.
- А Шиллера?
- Еще бы...
Днем они катались на лодке. Девушка сидела на корме. Егоров широко греб, ловко орудуя веслами.
- Поймите же, - говорила Катя, - цинизм Есенина - это только маска. Бравада... свойственна тем, кто легко раним...
Или:
- Прошлым летом за мной ухаживал Штоколов. Как-то Борис запел в гостях, и два фужера лопнули от резонанса.
- Мне тоже случалось бить посуду в гостях, - реагировал капитан, - это нормально. Для этого вовсе не обязательно иметь сильный голос...
Или:
- Мне кажется, разум есть осмысленная форма проявления чувства. Вы не согласны?
- Согласен, - говорил капитан, - просто я отвык...
Как-то раз им повстречалась в море лодка. Под рулем было выведено ее название - «Эсмеральда».
- Эй, на полубаке! - закричал Егоров, всем опытом и кожей чувствуя беду. Ощутив неприятный сквознячок в желудке.
Правил «Эсмеральдой» мужчина в зеленой бобочке. На корме лежал аккуратно свернутый голубой пиджак.
Капитан сразу же узнал этого человека.
|
2