Сергей Довлатов
  VelChel.ru 
Биография
Хронология
О Довлатове
Галерея
Рисунки
Афоризмы Довлатова
Романы
  Зона
  Компромисс
  Заповедник
  Ремесло
  Наши
  Чемодан
  Иностранка
  Филиал
… I
  … II
  … III
  … IV
  … V
  … VI
  … VII
  … VIII
  … IX
  … X
  … XI
  … XII
  Записные книжки
Повести
Рассказы
Литература продолжается
Интервью
Статьи
Ссылки
Казино с выводом денег на карту
 
Сергей Донатович Довлатов

Романы » Филиал

Панаев объяснил:
    - Это у меня еще с войны — подарок друга, гвардии рядового Мурашко. Уникальный был специалист по части выпивки. Поэт, художник...
    - Рановато, — говорю. Панаев усмехнулся:
    - Ну и молодежь пошла. Затем добавил:
    - У меня есть граммов двести водки. Не здесь, а в Париже. За телевизор спрятана. Поверьте, я физически чувствую, как она там нагревается.

Панаев был классиком советской литературы. В сорок шестом году он написал роман «Победа». В романе не упоминалось имени Сталина. Генералиссимус так удивился, что наградил Панаева орденом.

Впоследствии Панаев говорил:
    - Кровожадный Сталин наградил меня орденом. Миролюбивый Хрущев выгнал из партии. Добродушный Брежнев чуть не посадил в тюрьму.

Отмечалась годовщина массовых расстрелов у Бабьего Яра. Шел неофициальный митинг. Среди его участников был орденоносец Панаев. Он вышел к микрофону, начал говорить. Раздался выкрик из толпы:
    - Здесь были расстреляны не только евреи.
    - Да, — ответил Панаев, — верно. Но лишь евреи были расстреляны только за это. За то, что они евреи.

Мистер Хиггинс рассказал нам о задачах симпозиума. Вступительную часть завершил словами:
    - Мировая история едина!
    - Факт! — отозвался из своего утла загадочный религиозный деятель Лемкус.

Мистер Хиггинс слегка насторожился и добавил:
    - Убежден, что Россия скоро встанет на путь демократизации и гуманизма!
    - Факт! — все так же энергично реагировал Лемкус.

Мистер Хиггинс удивленно поднял брови и сказал:
    - Будущая Россия видится мне процветающим свободным государством!
    - Факт! — с тем же однообразием высказался Лемкус.

Наконец мистер Хиггинс внимательно оглядел его и произнес:
    - Я готов уважать вашу точку зрения, мистер Лемкус. Я только прошу вас изложить ее более обстоятельно. Ведь брань еще не аргумент-Усилиями Самсонова, хорошо владеющего английским, недоразумение было ликвидировано.

Мистер Хиггинс дал нам всевозможные инструкции. Коснулся быта: транспорт, стол, гостиничные услуги. Затем поинтересовался, есть ли вопросы.
    - Есть! — закричал Панаев. — Когда мне деньги вернут?

Самсонов перевел.
    - Какие деньги? — удивился Хиггинс.
    - Деньги, которые я истратил на такси. Хиггинс задумался, потом мягко напомнил:
    - Лично я доставил вас из аэропорта на своей машине. Вы чтото путаете.
    - Нет, это вы что-то путаете.
    - Хорошо, — уступил мистер Хиггинс, — сколько долларов вы израсходовали? Панаев оживился:
    - Восемьдесят. И не долларов, а франков. Машину-то я брал в Париже.

Мистер Хиггинс оглядел собравшихся:
    - Вопросов больше нет?

Тут поднял руку чешский диссидент Леон Матейка:
    - Почему я не вижу Рувима Ковригина? Все зашумели:
    - Ковригин, Ковригин!

Бывший прокурор Гуляев воскликнул:
    - Господа! Без Ковригина симпозиум теряет репрезентативность!

Мистер Хиггинс пояснил:
    - Все мы уважаем поэта Ковригина. Он был гостем всех предыдущих симпозиумов и конференций. Наконец, он мой друг. И всетаки мы его не пригласили. Дело в том, что наши средства ограничены. А значит, ограничено число наших дорогих гостей. За каждый номер в отеле мы платим больше ста долларов.
    - Идея! — закричал чешский диссидент Матейка. — Слушайте. Я перебираюсь к соседу. В освободившемся номере поселяется Ковригин.

Все зашумели:
    - Правильно! Правильно! Матейка перебирается к Далматову. Рувимчик занимает комнату Матейки. Матейка сказал:
    - Я готов принести эту жертву. Я согласен переехать к Далматову
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
О том, чтобы заручиться моим согласием, не было и речи.
    Мистер Хиггинс сказал:
    - Решено. Я немедленно позвоню Рувиму Ковригину. Кстати, где он сейчас? В Чикаго? В Нью-Йорке? Или, может быть, на вилле Ростроповича?
    - Я здесь, — сказал Рувим Ковригин, нехотя поднимаясь.

Все опять зашумели:
    - Ковригин! Ковригин!
    - Я тут проездом, — сказал Ковригин, — живу у одного знакомого. Гостиница мне ни к чему. Матейка воскликнул:
    - Ура! Мне не придется жить с Далматовым! Я тоже вздохнул с облегчением. Ковригин неожиданно возвысил голос:
    - Плевать я хотел на ваш симпозиум. Все собравшиеся здесь — банкроты. Западное общество морально разложилось. Эмиграция — тем более. Значительные события могут произойти только в России!

Хигтинс миролюбиво заметил:
    - Да ведь это же и есть тема нашего симпозиума.

Вечером нам показывали достопримечательности. Сам я ко всему этому равнодушен. Особенно к музеям. Меня всегда угнетало противоестественное скопление редкостей. Глупо держать в помещении больше одной картины Рембрандта...

Сначала нам показывали каньон, что-то вроде ущелья. Увязавшийся с нами Ковригин поглядел и говорит:
    - Под Мелитополем таких каньонов до хрена! Мы поехали дальше. Осмотрели сельскохозяйственную ферму: жилые постройки, зернохранилище,конюшню.

Ковригин недовольно сказал:
    - Наши лошади в три раза больше!
    - Это пони, — сказал мистер Хиггинс.
    - Я им не завидую.
    - Естественно, — заметил Хиггинс, - это могло бы показаться странным.

Затем мы побывали в форте Ромпер. Ознакомились с какой-то исторической мортирой. Ковригин заглянул в ее холодный ствол и отчеканил:
    - То ли дело наша зенитная артиллерия!

Более всего нас поразил кофейный автомат. Мы ехали по направлению к Санта-Барбара. Горизонт был чистый и просторный. Вдоль шоссе тянулись пронизанные светом заросли боярышника. Казалось - до ближайшего жилья десятки, сотни миль.

И вдруг мы увидели будку с надписью «Кофе». Автобус затормозил. Мы вышли на дорогу. Прозаик Беляков шагнул вперед. Внимательно прочитал инструкцию. Достал из кармана монету. Опустил ее в щель.

Что-то щелкнуло, и в маленькой нише утвердился бумажный стаканчик.
    - Дарья! — закричал Беляков. — Стаканчик!

И бросил в щель еще одну монету. Из неведомого отверстия высыпалась горсть сахара.
    - Дарья! — воскликнул Беляков. — Сахар! И опустил третью монету. Стакан наполнился горячим кофе.
    - Дарья! — не унимался Беляков. — Кофе! Дарья Владимировна с любовью посмотрела на мужа. Затем с материнской нежностью в голосе произнесла:
    - Ты не в Мордовии, чучело!
    Хорошо человеку семейному оказаться в гостинице. Да еще в незнакомом американском городе. Летом.
    Телефон безмолвствует. Холодный душ в твоем распоряжении. Обязанностей никаких.
    Можно курить, роняя пепел на одеяло. Можно не запираться в уборной. Можно ходить по ковру босиком.
    Рестораны и бары открыты. Деньги есть. За каждым поворотом тебя ожидает приятная встреча.
    Можно послушать новости. Можно спуститься в бар. Можно узнать телефон старой приятельницы Регины Кошиц, обосновавшейся в ЛосАнджелесе.

Что вместо этого проделывает русский литератор? Естественно, звонит домой, в Нью-Йорк. И сразу же на его плечи обрушиваются всяческие заботы. У матери бронхит. Ребенок кашляет. Компьютерная наборная машина требует ремонта. А я, значит, участвую в симпозиуме «Новая Россия»... До чего несерьезно складывается жизнь!

Страница :    << 1 2 3 [4] 5 6 > >
 
 
    Copyright © 2016 Великие люди - Сергей Довлатов